(no subject)

[marina_alt]

Внезапно у нас получились праздничные выходные. В пятницу к нам на самолете прилетел наш папа, мы его встретили в Краснодаре и сразу же поехали на море. Идея эта ко мне пришла неожиданно, но оказалась удачной. Дело в том, что под Анапой уже две недели «дикарями» отдыхают наши друзья; место это называется Большой Утриш. Мы, правда, очень приблизительно представляли себе, где это и координаты были такие: «спросить у таксиста Самвела на автовокзале в Анапе». Ехали мы с дедом (моим папой) на его машине, до Краснодара от Майкопа 2 часа, потом еще до Анапы 3. Неблизко, конечно, но в разговорах с давно невиданным любимым папой дети не заметили дороги, все ему расказывали-показывали, обнимали-целовали и т.д. Потом вырубились и проснулись уже в Анапе. В поселке Большой Утриш мы оставили машину на стоянке и пошли пешком по берегу моря искать лагерь родительского клуба «Драгоценность». Наверное, все представляют, что это такое – куча мам с детьми, или беременных, (мужчин – минимум, как обычно работают) живут в палаточном лагере на берегу. Пляж – преимущественно нудистский, тут и там мамы кормят детей, и младенцев и 3-х летних. К самой организации «Драгоценность» наши друзья не имеют отношения, можно сказать, просто примазались. Занятно, что место это принадлежит территории заповедника и находиться в нем можно за плату (в частности, заезд легковой машины – 50 р. в день и т.д., с человека – 10 р. в день). Жечь костры, рубить деревья и пр. – запрещено, за нарушение – большие штрафы. Но директор заповедника – предприимчивый человек, просто сдает куски берега в аренду! «Драгоценность» уже который год снимает определенную лагуну с обязанностью выносить за собой мусор; вероятно, за какую-то плату также. Мы, зная заветные имена и фамилии организаторов, легко проехали мимо кордона. Место оказалось, действительно, красивое: роща реликтового можжевельника, море в самом деле очень чистое, равно, как и берег, что сейчас огромная редкость на нашем побережье. До самого лагеря – по словам местных, 4 км, нам показалось, что около 2-х. Дети шли сами, довольно хорошо, хотя медленно, порываясь уже начать купаться или бросаться камешками. Чтобы ускорить процесс, вторую половину дороги рассказывала сказки. Но вообщем, они получали кайф от этой дороги – запах моря, чайки, огромные бульники или мелкие камешки, высокие разноцветные слоистые горы. Федя поразил меня парой поэтических сравнений: вначале, смотря на набегающие пенистые волны, он сказал: «Мам, смотри, море вздыхает!» А через какое-то время он сказал, что волны делают камешкам массаж. А мне-то всегда казалось, что поэт у нас Яша, а Федя толстокожий до образов и метафор! Наших друзей мы встретили на берегу, изумив их своим появлением. Я рассчитывала на этот эффект. В Москве они звали нас поехать, но я говорила Наташе, что, скорее всего, не смогу. Мобильные там не берут, поэтому сообщить ей о том, что мы едем, мы не могли. Дети наконец искупались в море, а потом друзья отвели нас наверх, к своему лагерю. «Драгоценность» стоит внизу, в лагуне, а все «примазавшиеся» на склонах рядом. Нас сразу накормили-напоили, а детей еще и пригласили на день рожденья в палатку неподалеку к девочке Маше (она, собственно, родилась 5 лет назад в этом море, как нам сообщили). Дети долго водили «Каравай», пока наш Федя наконец не сказал «Ну давайте же кушать тортик!», и в лесу на этом замечательном дне рожденья был и тортик со взбитыми сливками, и сласти, и детские песни под гитару. Вечером мы еще сходили «провожать солнышко», смотрели на очень красивый закат, а вернувшись, уже в темноте, ловили светлячков, которых там летает очень много, светили на них фонариком и видели, что светится у него, оказывается, брюшко. Наташа рассказывала, что в первый день очень усталая Аленка говорила ей: «мам, смотри, в темноте что-то вспыхивает и гаснет, вспыхивает и гаснет», но Наташа решила, что дочка перегрелась. А еще одна знакомая приняла движущиеся огоньки за глаза шакала. Это потому, что шакалы там, в самом деле, есть и воют совсем недалеко от палаток. Поначалу мне казалось, что это глумливый человеческий крик. Почему-то не желают они уходить с этих мест, несмотря на присутствие людей и костров. Ощущения не самые приятные, хотя я знаю, что они очень трусливы и не подойдут близко. На следующий день почти весь мы провели возле моря. Вода для обычных отдыхающих холодная, мой отец сплавал недалеко всего один раз; для «дикарей» - нормальная, как, впрочем, вероятно, как и всякая другая. Недалеко со скалы падает небольшой водопад, так живущие в лагуне в нем купаются, моют голову. Мешают им только экскурсии, которых привозят на катерке посмотреть на этот самый водопад. Что в нем экскурсиям, - неясно, возможно, сочинили выспренную легенду, как всегда. Дети ловили медуз и крабиков, собирали замки из камней, катались на тарзанке, и вообще, были вполне счастливы. Прибегали другие дети, приносили найденную под деревьями черепаху. В лесу мы еще поймали ящерку, обломали ей всю охоту – она как раз лягушонка схватила. Были некоторые несчастья, например, Наташин Глеб (7 лет) довольно сильно обварился кипятком. Но бабушка Вера Ивановна – крупнейший невропатолог-гомеопат в Москве приняла довольно неожиданные экстренные меры: они провели по ожогам головешкой из костра, после чего густо забрызгали все Пантенолом. Про Пантенол понятно, а вот головешка – это следствие гомеопатической идеи, что «подобное лечится подобным», то есть ожоги – не холодной, а горячей водой или чем-то горячим. Она уверяла, что несколько раз это уже срабатывало, и, действительно, на следующий день у Глеба был один маленький волдырь, и он спокойно купался в море, хотя накануне мы думали, что он неделю не сможет заходить в соленую воду. Все равно, не очень верится, стереотипы срабатывают. А у Яшки осталась неприятная память о поездке – огромные волдыри на руке от какой-то ядовитой «огонь-травы», как нам сказали, она называется. Почти все отдыхающие детки ее зацепили, кто рукой, кто ногой. Особенно больно, когда волдыри лопаются, сообщали они. А потом остаются толстые царапины, как порезы, эта стадия у Яшки еще не наступила. Пока что он боится, что сам лопнет вместе с волдырями, как мышки в мультфильме про Щелкунчика. В субботу вечером нам принесли полведра рыбы барабульки, только что выловленной в море: маленькой, розовой, очень вкусной, мы ее пожарили на костре и съели, причмокивая. А в воскресенье мы еще полдня провели с ребятами и уехали, несмотря на их уговоры, потому что у Ежа в понедельник был самолет. Вообще, даже ему понравилась эта поездка на море, хотя обычно все попытки съездить на Черное море у нас неудачны и даже разговоры о нем проходят с большими мучениями. В рассказах Ежа встает величественным, прекрасным и суровым Белое море, презрительно смотрящее на грязное, жаркое и бессмысленное Черное, усыпанное тюленями-отдыхающими. И даже я, все детство и молодость обожавшая Черноморское побережье, кажется, уже поверила в эту оппозицию. Теперь бы еще на Белом побывать…